Осознаю, что валяюсь на полу. Начинают возвращаться чувства. В голову ударяет внезапная боль. Лицо жжёт и щиплет, наверняка опухло. Пытаюсь пошевелиться, но тело не слушается. В

бок ударяет сильнейшая боль. Чётко понимаю, что меня бьют. После удара в запасе секунд тридцать. Быстро переворачиваюсь на живот, преодолевая тьму, застелающую мне глаза. Следующий пинок и я врезаюсь головой в стену. Успеваю захватить стул и швыряю в него. У меня несколько минут. Выпиваю содержимое стопки для храбрости и бегу в комнату. Я умру от переизбытка адреналина. Хватаю кофту, кеды, немного денег из кармана, телефон и ключи. Боже. Боже. Боже. Он поднимается. Выбегаю на улицу и закрываю дверь на замок — это их задержит. Да, правильно. Обуваюсь и бегу, так быстро, как только могу в сторону дороги. Вряд ли я смогла бы убежать, будь сейчас зима, к примеру. Я в юбке, гольфах, футболке и кедах. Повезло, что я не успела переодеться после поездки в город. 

Быстро бегу по лесу, стараясь не останавливаться на передышки. Вдали вижу свет фонарей. Лихорадочно перебираю все варианты. Что делать? Куда идти? Стоит ли? Да. Определённо стоит. Я не буду больше это терпеть. Захожу за деревья пересчитать деньги и заодно передохнуть. Не густо. Я не ела два дня. Слышу звук подъезжающей машины. Хоть бы не он. Сердце бешено колотится и меня трясёт. Это не он. Решительно выбегаю на дорогу и машу руками. «Пожалуйста, остановись» — мысленно молю я.

Быстро забираюсь в машину и испытываю дичайший шок. Четыре парня лет двадцати. Воздух пропитан алкоголем. Бежать или ехать? Бежать или ехать?! Поворачиваюсь к водителю и прошу вывезти из лесу. Чувствую, как в воздухе нарастает напряжение. Так, спокойно. Водитель заводит двигатель. Машина плавно сдвигается с места. Едем. Спрашивает: «тебе куда?». Отвечаю, что не знаю. Нет, ну а что? Смысл вообще врать? Я еду скитаться по миру и спать с бомжами! Спрашивает: «кто тебя так?». Говорю: «он».

Мы подъезжаем. Трое сзади шепчутся и снова громко смеются. Один из них, наверное, самый пьяный из всей этой компании, спрашивает, чем буду платить. Сижу в ступоре секунд тридцать и пытаюсь обуздать свои мысли. Спрашиваю: «а как надо? Деньги подойдут?» 

Боже, какие деньги, дура? Ты сдохнешь с голоду. Отвечает, что у них есть и много. Пялюсь на них широко открытыми глазами. Говорит: «отработаешь». Взглядом спрашиваю «как?». 

«Дура, ты знаешь как» — вторит моё подсознание.

На дворе стояла тишина. Я молча пялилась куда-то вдаль, в темноту, пытаясь разглядеть что-то неистовое. Ничто не могло нарушить мой покой. Я стояла и пусто вглядывалась в ночь. И ждала. Чего я жду? Что ищу? Никто не даст на это ответы. И догадки не помогут. Моя жизнь всё катилась и катилась с обрыва, спотыкаясь по пути об грубые камни и врезаясь в деревья. И никто не остановит. Скоро она скатится лавиной на людей, ни в чём неповинных. 

Вдали я увидела свет дальних фар. Моя тишина нарушена. Гул мотора становился всё ближе, а стук сердца всё громче, всё напряжённее. «Тише-тише» — успокаиваю себя. Машина остановилась за сантиметров 30 от меня. Не раздумывая, сажусь в машину. Иначе никак. Иначе найдут. 

Пялюсь на водителя. Такой себе мужчина, переживший кризис среднего возраста с выбитым передним зубом и глупо дёргающимся правым глазом. Говорю «вывезите из лесу». Голос настойчивый, чего сама не ожидала.  Вижу, глаз стал дёргаться чаще — нервничает, скотина похотливая. Улыбается кривой беззубой  улыбкой и молча заводит мотор. «Наверное, немой» — думаю я. И пусть, лишних вопросов не будет. Всю дорогу пялится на меня искоса. Боже, хоть бы обошлось. Уже который день я блуждаю, уже который день плачу за всё. Лучше б я осталась дома тогда. 

Через несколько минут мы уже на месте. Благодарю и собираюсь выходить. Тут он подаёт голос. Меня аж передёргивает от неожиданности. Говорит «а плата?». Становится страшно. Несколько секунд на раздумья. Либо пуститься бежать, либо опять поработать ртом. Какой кошмар. Три секунды и я уже бегу. Слышу грубые проклёны в свою сторону. Но бегу. Что есть сил. И не слышу гул машин. И не слышу голоса. И не слышу шум крови. Только слышу грохот сердца.   

Вы все мои мамы. Очень смешно и глупо звучит, но это неисправимо. Останется неизменным. Ты входишь в мою жизнь и автоматически становишься мамочкой. Только окунись в мою историю — всё. Ты становишься мамой. Моей. Независимо от пола. Мамы по своей природе всегда помогают детям и заботятся о них. Не важно — любят детей или нет. Так и со мной. Узнай меня получше и ты захочешь мне помочь, даже сам того не понимая. Тоже, как и все, подвергаешься материнству. Мне очень жаль, когда люди уходят от меня, будто сдают в детдом или отказываются от меня. Все, кто хоть на минуточку задержался в моей жизни делятся на мамы и так, случайные прохожие, так называемые «иволги». Иволги существуют в моей жизни, но не знают всей правды. Даже не имеют ни малейшего понятия о том, кто я такая. Мои мамули стремятся мне помочь, а я уже решаю помогут они или нет.  Но позволить по-настоящему помогать я не могу, поэтому создаю такую видимость. Тогда людям, скорее всего, приятно, что кто-то хоть малейшим образом от них зависит. 

И теперь, если ты это читаешь и принимал в моей жизни какое-то участие — будьте уверен, что ты — моя мать. Хоть и не биологическая. Или пусть тебя мучит совесть за то, что ты так и не помог(ла). И упри меня в детдом — я больна. 

Пусть это будет второй частью.

Каждый день мою голову забивают одни и те же мысли, которые с каждой минутой приобретают новый смысл. И вот одной из них стала мысль о том, чем занимаются сумасшедшие.

Вы видели психов, которые ничего не делают? Ну хоть раз? Я — нет. У каждого из них чем-то заняты руки. Будь то хер в руках или путанье ниток. И вот я одна из них. Я складываю бумажки. Я занимаюсь оригами, ага. Профессионально. 

Вообще все люди, называющие что-то своим хобби — уже сошли с ума. Кто-то занимается бисероплетением, кто-то играет на гитаре, кто-то вяжет, а кто-то скручивает бумажки, называя это искусством. 

Что, ты не сумасшедший? Да ты дрочишь, потому что ты сошёл с ума. 

Мне лично интересно спросить у каждого что и зачем он делает. Явно, не для того, чтобы спасти человечество. Может для того, чтобы не сойти с ума окончательно? Видел людей, размазывающих собственное дерьмо по стенам? Или, может, запихивающих пожёванную пищу к себе в сапоги? Вот они безнадежные. «Специальные» люди решили всё за них. Они уже сто пудов не художники, не поэты и уж никак не профессоры. Они уже не могут крутить бумажки в руках и называть скомканный листок искусством. Им никто не верит.

А вот что, простите, с людьми, которые вылили две банки краски на бумагу и продали это за миллион долларов? Они нормальные?

Держитесь подальше от «специальных», они сотрут вашу карьеру гениального в пух и прах!   

Я почему-то рассчитываю писать это долго и нудно, но вряд ли меня хватит надолго. Поэтому пусть это будет первой частью. 

Начну я свой рассказ с того, как я впервые услышала их. Моих ребят. В голове. Как по мне, так это замечательно, что они есть. Как только тебе становится грустно и одиноко, они сразу приходят к тебе на помощь. Они поговорят с тобой, утешат тебя. Только вот гарантии нет, что тебе станет воистину хорошо. Но кому это надо, так ведь? 

Моя бесконечная депрессия всё тискала меня и тискала, не разжимая объятий. Почему я только сейчас понимаю, как это великолепно? Она меня любит. Больше ведь никто. А депрессия всегда со мной. Всегда рядышком. Не отходит даже во время сна. Я пыталась излечиться, но она ведь всего лишь хотела быть рядом.  Больше ни за что не стану пить успокоительное. Не стану её убивать. Мою крошку. Она привела своих подруг ко мне в голову. Никак не пойму, сколько их. Но если много — только лучше же!

Лёжа в постели поздней ночью, когда все уже спали, в голове появился базар. Рынок. Чесслово, прям универмаг. Вот когда идёшь по базару, вокруг много людей и все они о чем-то разговаривают. Только ты не слышишь о чем. Гул в голове. И тут картинка. Такая мерзкая. Пытаюсь думать о чем-то другом, она возвращается. Приходится расслабиться и посмотреть до конца. Белая комната, белая кровать, белая ночная рубашка. Всё белое. Только грязное. До ужаса. Отвратительно. Девушка такая грязная, будто годами воды не видела. Выгибается на кровати. Вообще напоминает фильм про одержимых. Мне толи смешно от того, что я вижу это у себя в голове, толи страшно — хрен разберёшь. Страх одолевает меня. Голоса громче. На что-то толкают меня. Уф, поскорее бы уснуть. И не спится. Девушка идёт на меня. Господи, спаси мою душу. 

День за днём я слышала их. Они смотрят на меня. Каждый день. Из угла комнаты. Я перестаю чувствовать грань между реальностью и моим выдуманным миром. 

Так хочется врать. Откуда я это взяла? Я ведь ненавижу ложь. На вопрос, где я буду на каникулах отвечаю, что родители устроили праздник и купили путёвку в Египет. Да-да, для них я сейчас в Египте. Для некоторых людей я — Алиса. Для некоторых — мне 27. А для кого-то 13. А еще для кого-то — 50. 

Для кого-то — я в кафе, в то время, как я дома сижу под диваном.

Вот что это? Невообразимо. 

Часто, перед сном, когда я снова слышу их голоса, я в очередной раз задумываюсь: зачем людям психиатр? 

Вот нажаловался ты ему, поведал о своих самых сокровенных тайнах, а он взял и тихонечко упёк тебя в больницу. Если ты уже услышал голоса, увидел то, чего не видят остальные — всё, ты обречен. Ну не вылечиться тебе! Это не недуг. Это твоя особенность. 

Когда у тебя раздвоение личности, к примеру, ты должен радоваться.  Это как вторая пара туфель. Как только что-то случится с одними, ты можешь надеть другие. Вот сломался ты. И что? И всё. А если вас двое, вы можете помогать друг другу. Главное, чтоб остальные не просекли сути. Что ты — не ты.  

Однажды в жизни наступает такой момент, когда понимаешь, что тебе не для кого жить. Грустно и обидно, но что поделать? Так надо, наверное. Или не надо. Всё равно. Ты решаешь, что  твоя пора пришла. И просто ждешь лучшего момента. Вот, еще чуть-чуть и всё. Когда  долго ждешь момента, на самом деле ты не подходящего времени ждешь, а что тебя кто-то остановит. И вот. Ты находишь этого человека, но продолжаешь делать вид, что никто тебя не в силах остановить. А сам радуешься и боготворишь того человека. А потом он уходит и с собой забирает кусок тебя. С мясом вырывает. Без слов уходит и всё. И потом появляется миллион человек, которым ты нужен, но ты их не видишь и не хочешь видеть. Просто ждешь возвращения

Жадно хватаю ртом воздух. Приятно снова вдыхать этот блядский сладкий воздух, после того, как твоё сердце остановилось. Мозг снова начинает быстро работать. Боже, зачем?! Я не хотела дышать. Я остановила свою жизнь. Как они не могут понять: если ты напился таблеток и упал на пол, наверное, ты больше не хотел жить и слушать стук своего  сердца. Я никого не просила себя спасать.Осматриваюсь.  Да, умопомрачительно. На мне тысячи примочек. Над ухом знойно пищит аппарат. Сердце бьётся. Мои мысли прерываются стуком в дверь. Резко понимаю, что меня убьют второй раз. Я ведь, сука этакая, заставила нервничать всю семью. Даже папу. Открываются двери. Меня уже колотит. Аппарат стал пищать быстрее. Входят мама с папой. Глаза, красные от слёз. Актёры, у которых еще нет оскара. Хочется заорать:  " Разве не вы мне говорили, что я — неплановая вязка?! Разве не вы говорили, как вы меня не любите?! Это ведь я вам жизнь испортила! " Молчу. На глазах слёзы. Теперь они ненавидят меня сильнее. Я опозорила их. Дочь -психопатка с суицидальными наклонностями. Устремляю свой взгляд в мамины глаза. Я люблю маму. А она меня — нет. Это, наверное, как привычка — сначала влюбляешься и безумно любишь, а потом любовь проходит и остается только привязанность. Так и в семье. Хотя не у всех. Думаю, всю свою любовь она отдала папе, а на меня не хватило. А как же мои брат и сестра? Их она любит чуточку больше. А что я? Я — скотина. Бабушкина скотина. Всю жизнь выбирала её. Да потому что она живёт для меня. Всегда всё делает для меня. Только она. А мама плакала. Маму жаль. Но папа мне всё популярно объяснил. Теперь она меня не любит, я ведь бабушкина скотина.  Подходят к кровати. В глазах папы вижу  ненависть. А мама просто плачет. Теперь уже с пустыми глазами. Спрашиваю: " зачем пришли? ". Вижу, как выражение их лиц меняется. Будто всем видом пытаются показать,  какая я мразь, еще и смею спрашивать  такое. Никто даже не спрашивает, почему я это сделала. И славно. Они не поймут. Никто не поймёт. Мне не нужна их любовь и забота. Всё. Я уже выросла и без нее. Без их помощи. Да я, мать его, сама себя воспитала! " теперь ты будешь жить с бабушкой. Мы оформляем опекунство на неё. Мы не хотим тебя знать. " злобно говорит папа. Мило, папочка, спасибо. Сердце разрывается на куски. А мама?  Мама тут рыдает и молчит. " прекрати рыдать!  " — ору я. Итак сил не хватает. Выходят. Оказали услугу. Снова стук. Интересно. Столько людей. Ух, какая я важная персона. Аж смешно. До ужаса. Бабушка. Вижу её лицо и невольно начинаю рыдать, как сучка. Как же ей плохо. Наверное, хуже, чем мне. Уходит. Всё, я одна. Зачем они спасли меня? Теперь надо мной будут вести дозор. Естественно! В психиатрической больнице. А мои брат и сестра? Я их не видела. Увижу ли? Вот он — конец. Я умерла внутри.